Стояла дива у окошка, крепчал рождественский мороз, а под окошком на гармошке играл арбатский виртуоз.
С разрушенного дома рядом, с висевшего на нем панно смотрел на диву страстным взглядом Ильич привычно и давно.
Столичный лабух буги- вуги играл с изящным мастерством нагримированной подруге, прижавшейся к стеклу лицом.
Притоптывая в такт ногами и имитируя экстаз, прослушивала дива гаммы, такие же, как в прошлый раз,
и хлопала: - Маэстро, браво!- полтинники кидая вниз. И щурился Ильич лукаво, и плакал грустный гармонист,
и подойдя к нему несмело, добавил горстку медяков шагающий с вечерней смены усталый слесарь Пятаков.
|