Лес догорал. Дымились головёшки.

Случайный заяц в ужасе глядел

на чёрный куст облупленной морошки,

который в яме искрами гудел.

А в небе ястреб считывал квадрат,

кругами, плавно, в поисках добычи.

С тупым, к прошедшей буре безразличием

всходило солнце, словно на парад.

Кто уцелел, а кто пропал. Беда

приходит неожиданно, нежданно,

лес наряжая ласковый и пряный

в кровавые и чёрные цвета.

Вот я иду, мне пепел жжёт ступни.

Дымятся сапоги, дымится роба.

Считать мне видно суждено до гроба

дымящиеся, скорченные пни.

Надежду в сердце тихую несу.

Которая вспорхнёт, как птаха, быстро

быть может завтра в небо к зорьке чистой

в уже ином пленительном лесу.

…

День догорал. Дымились головёшки.

Вот жёлтый месяц вышел поглядеть

на пепелище, спрыгнул, словно кошка,

чтоб на пеньке остывшем посидеть.

Ударил дождик. Сбил на землю пыль.

Вылизывая ветки бурых сосен.

Зачёсывая на плешину-проседь

обугленную блеклую ковыль.

Что ж, славно, звёзды, словно на весу.

Их бусины мерцают веток между.

Пусть – в новый мир! А выпустить надежду

уже в ином пленительном лесу.

Что ж, в новый путь я сердце унесу

от голого обугленного леса.

Где буйства трав и рек зеркальных лезвия

встречают в ночь тяжёлую грозу.

…

И Вам шепну, что есть иной, тот мир,

но только не завидуйте, не надо.

Он – в двух шагах, под струйным звездопадом,

- в мерцании друз, блистающий эфир.

В том мире нет ни доброты, ни зла.

Изгибы плавных рек легли в туманы.

Фарфоровые росы, стебли пряные.

Нет лишь горячего дыма и тепла.

Здесь Вас не встретят милые глаза.

Здесь не упасть в колючие бурьяны.

Ядрёные сосны ограждают храмы,

в которых спят стальные небеса.

30 ноября 2008 г. С-Петербург