Письмо в никуда.
Венок сонетов.
1
Дружище, здравствуй! Как твои дела?
В крови, надеюсь нету черной желчи,
А если есть, то выпей что покрепче
(Тоску и горечь жизнь нам налила).
Земля огромна, но для нас мала
(Нам расстоянья кажутся все мельче),
Когда мне грустно, ты обнимешь плечи,
Не покидая своего угла.
Боясь сфальшивить собственной душой,
Пишу письмо, не доверяя звукам,
Ведь реже ложь захватывает руку,
Чем рот. Я шлю привет большой
Твоей, лишенной оптимизма мысли,
Что в жизни не хватает только смысла.
2
Что в жизни? Не хватает только смысла?
Цепной собакой скука нас загрызла
И воет… воет сдуру на луну,
Метафору сменив метаморфозой,
Ведь лает тот, кто чувствует угрозу,
Но кроме как нарушить тишину
(Покой готовых отойти ко сну)
Не может ничего. Но все ж Барбосу,
Объединенным кличкой с Барбароссой,
Спасать неймется от себя страну.
Внутри у нас наверно что-то скисло.
Поступки пропадают от раздумий.
Орут младенцы превращаясь в мумий.
Увы, из нас спасителей не вышло.
3
Увы, из нас спасителей не вышло
Страны, где люди превратились в числа,
А Бога заменил златой телец.
Без подвигов скучает поколенье.
Кричим, не выпив: «Море по колено.
Не человек, а я – всему венец».
Не видя в смерти собственный конец,
Я разгляжу внутри успокоенье,
Награду мне за долгое терпенье,
Соитие разрозненных сердец.
Не видя дальше стула и стола,
Тарелок, платьев, праздных разговоров,
Решеток не заметив и заборов,
Мы гордо отказались от крыла.
4
Мы гордо отказались от крыла,
От ног, похоже, тоже отказались
И сильным душам разве что осталось:
Поэзией подкармливать тела.
Поэзии поэты не помеха,
Пока живут на свете дураки,
В болоте штампов свежестью строки,
Душевной болью ставящие вехи.
Мы выберем оружием доспехи,
Лопате зэка предпочтем совки.
(Надолго домом станут Соловки,
В сутане лжи заметившим прореху).
Среди немых не открывают рот.
Нам страх паденья заменил полет.
5
Нам страх паденья заменил полет
(Страх наказанья гасит преступленье).
Людской природе свойственно плененье:
К душе есть приложение – живот.
Насущный хлеб есть рукотворный плод.
Не только мысли вред – опустошенье.
Желудок не наполнит озаренье,
От голода спасает огород.
От холода ж бездомного котенка
Спасет коробка (лучше комнатенка).
Хотя дворцом не кажется хибара
(Обещан с милым рай, а не дворец),
Не быт разрушил связанность сердец,
От страсти нас избавил страх пожара.
6
От страсти нас избавил страх пожара,
Но что я вспомню, будучи уж старой?
В воспоминаньях греется старик,
Но мало света отдает лучина,
А отгорев огня первопричина
Часы заставит пробурчать: «Тик-Тик.
Тебе пора переродиться в крик
Новорожденного. Отныне
Подкормка ты полыни и осине.
Давай же, делай свой последний прыг
Из чрева мамы в черноту провала
И не грусти: общение с землей
Из быдла сотворит культурный слой.
Не ценит счастья, та что не страдала».
7
Не ценит счастья та, что не страдала.
Жить без ошибок значит жить лекалом
И чуждую переживать судьбу,
Ведь черновик есть прошлое шедевра.
Бумага радует возможностью маневра
Осуществлять чернильную ходьбу.
(Надеюсь не на месте). Средь болот,
Торфяника и вредных испарений,
В краю, где больше срубленных деревьев,
Давай построим не ковчег, но плот
И поплывем Колумбами вперед,
На злато купим разноцветных перьев
И ядовитые съедим коренья
(Не ценит жизни та, что не умрет).
8
Не ценит жизни та, что не умрет.
Вода живая под названьем слава
Для гения становится отравой
Пока тот жив, но после лет двухсот
(Филологи коль не найдут пустот
В размере, рифме и мыслишке здравой)
Заставит повертеться криком: «Браво!!!»
Поэта не читающий народ.
Есть книги, что ни разу не открыли,
Как человек, они - источник пыли,
Стоят в шкафах из ценнейших пород,
Но клетка кажется всегда убогой.
А к книгам не пойдет прямой дорогой,
Кто лишь налево ценит поворот.
9
Кто лишь налево ценит поворот
Любовь свою возвел на эшафот.
Цинизм – палач, а на надежде ряса,
А голова есть худшая судья.
Звучит утопией «счастливая семья»
Любовь есть разновидность метастаза:
Страдает сердце, а источник разум
(Точнее уши). Ты поверь, будь я
Не падкой столь на трели соловья,
Я, словно камень, бросила бы фразу
В твой огород. Ты ж, лежа под завалом,
(Здесь, как в горах, рождает камнепад
булыжник) понял, в чьей душе разлад,
По кругу обречен бродить устало.
10
По кругу обречен бродить устало
Печальный ослик с грузом из проблем.
Он голоден, при этом глух и нем,
Пресыщен лишь свободой перевала
Он бросил хлев (ослу то лучше дома),
Хозяина, ослицу заодно.
Причину он забыл уже давно:
Не выдержал повышенного тона.
(Интеллигентен слишком для загона
Был наш осел). Но он забыл одно,
Что пилят лишь похожих на бревно,
А дерево не производит стоны.
Бери пример, довольствуйся же малым,
Закрыв лицо невидимым забралом.
11
Закрыв лицо невидимым забралом,
Наполню безразличием свой взгляд.
Без маски невозможен маскарад.
Чтобы остаться королевой бала
Забуду о боязни пьедестала,
Из мрамора куплю себе наряд,
Цветов даренье превращу в обряд
Их возложенья. Памятники стали
Живей казаться многих из людей.
Как время делает мой хлеб черствей,
Так душу закаляет каждый год.
Моя душа отечественной сборки.
Её лишь опыт покрывает коркой,
Что слепит глаз и закрывает рот.
12
Что слепит глаз и закрывает рот?
Страх оказаться раньше всех за бортом.
Все изучают формулу аборта,
Не замечая выпавших за борт.
За музыку, звучащую без нот
И знание четвертого аккорда
Ты платишь жизни ни рублем, а мордой.
Она диагноз ставит «Идиот»
Тому, кто душу видит негативом
И ищет, как воришка, в ней добро.
Молчать должно Адамово ребро.
В обязанности входит: быть красивой
И нежно врать: «Ты самый лучший, парень».
И будет он навеки благодарен.
13
И будет он навеки благодарен
За шум гостиных и молчанье спален.
Провинция. Забытый городок
Меж двух столиц, как дитятко без глаза
У нянек двух. Указом за указом
То шубу получает, то пинок.
Ищу я камни, где шуршит песок.
Увы, строка рождается не сразу.
Не отличая зразы от заразы,
Плету на гроб поэзии венок.
Плету, плету практически задаром:
Для совершенства собственных мозгов.
И счастлив стих в убранстве умных слов,
Что Ад его не называю Раем
14
Что Ад? Его не называю Раем
Лишь потому, что жарковато в нем:
Здесь ищут человека днем с огнем.
Здесь каждый Диоген. Вороньим граем
Зову тебя, мол, соверши побег.
Как панцирь, надеваешь ты одежду
И Дьяволу кричишь: «Её отрежьте
И с частью сердца выживает грек».
Ловлю руками прошлогодний снег.
Надеюсь я, что будет все, как прежде:
Последней умирает не надежда,
Последним умирает человек
И Смерти пишет: «Я тебя ждала.
Дружище, здравствуй! Как твои дела?»
15
Дружище, здравствуй! Как твои дела?
Что в жизни? Не хватает только смысла?
Увы, из нас спасителей не вышло:
Мы гордо отказались от крыла.
Нам страх паденья заменил полет.
От страсти нас избавил страх пожара.
Не ценит счастья та, что не страдала,
Не ценит жизни та, что не умрет.
Кто лишь налево ценит поворот,
По кругу обречен бродить устало,
Закрыв лицо невидимым забралом,
Что слепит глаз и закрывает рот.
И будет он навеки благодарен,
Что Ад его не называю раем.
Март – июль 2007 г.
|
Главная 
