Осознание пустоты рождается медленно. Пустоту, как мозаику, надо собирать по кусочкам сухих листьев, окурков сигарет, выброшенных книг, встреч, памяти, разбитых сердец и забытых людей, кусочкам, которые валяются на тысячах дорог, ведущих в никуда. И вот, когда последний элемент на месте, я вижу полную картину … пустоты. Она смотрит на меня прищуренными глазками и улыбается, страшно улыбается. А я, сама не знаю, почему, наклоняюсь все ближе и ближе к ней, ближе и ближе, и она начинает меня засасывать. Я уже там, в пустоте, лечу куда-то, нет, скорее, падаю. Не видно ничего, только шепчет кто-то, то тихо, то громко, тише, громче. Слов не разобрать. Да мне и не нужно.… Не важно все это, потому что я точно знаю, что через секунду-другую проснусь в том же месте, где и заснула, в том же сугробе, в котором задремала мгновенье назад. Не уйти отсюда никуда, дороги дальше нет. Только бескрайняя долина серебристо-сиреневого снега, неровная полоса горизонта и огромная капля закатного солнца, стекающего по вечернему небу, солнца, уже успевшего расплескать добрую часть своей жидкой меди по оледеневшей поверхности сумеречного города, оставшегося далеко позади. До самого рассвета  фонари, зажженные окна черных домов, фары машин и миллиарды отражений их в стеклах витрин закрытых магазинов и черных зрачках будут тешить замерзающих людей надеждой, что их воспоминание о солнце – не иллюзия, что мир этот прочен и ночь не бесконечна. Я достану последнюю сигарету и спички. Закурю, неумело, как всегда и наконец осмелюсь посмотреть назад на две переплетающиеся цепочки следов – моих и еще чьих-то, теперь я почти уверена, что твоих. Представляешь, я уже здесь, да, теперь я здесь, на месте, где обрываются твои следы, кончается мой путь и начинается застывшая в розовом морозном воздухе пустота. Я посмотрю на солнце сквозь сигаретный дым, упорно пытающийся воспроизвести черты твоего лица, задумавшегося над чем-то. Смотри-ка, почти похоже, и даже цвет глаз.…Вот-вот заговоришь, нет, не заговоришь, растворишься, грустно посмотрев на меня, исчезнешь. И напрасно будут руки мои ловить воздух и голос, охрипший от холода, звать тебя. Звать так громко, что имя твое эхом будет отдаваться высоко наверху, биться о небеса из твердого голубого хрусталя, так, что тысячи глаз примкнут к нему с той стороны и будут смотреть вниз с удивлением. На тысячи лет вперед и назад, на миллиарды оболочек внутрь меня и наружу будет метаться мой крик испуганной птицей, узнавшей свою сущность. И вдруг все стихнет. Я почувствую, как кто-то гладит меня по волосам, обернусь и никого не увижу. И все пойму я тогда и заплачу, как никогда раньше не плакала, до слепоты. Я буду рыдать и молить вселенную о крыльях. Я вылью всю мою жизнь и сердце, и девственно чистый снег окрасится немыслимо яркими красками. Я вылью всю мою жизнь и сердце и забудусь крепким, но тревожным сном…

Проснусь там же, где задремала секунду назад. На ковре, под тихим светом ночной лампы, стоящей на тумбочке. Разбужу кота, удобно устроившегося на кусках пазла, который я нашла сегодня, перебирая старые книжки. Кажется, я уже начала собирать его. Так, просто, от «нечего делать». Ага, посмотрим: этот кусочек сюда…точно. А этот сюда…нет, не подходит…ммм…вот сюда, да , теперь правильно. Да, неплохо, совсем неплохо получается…